Главной задачей вертолётчиков погранвойск СССР была огневая поддержка и обеспечение действий своих боевых групп на территории Афганистана. Бои для пограничников как начались в конце 1979 года, так и продолжались до конца девяностых. О практически никому не известных эпизодах той тайной войны, которую в течение почти двадцати лет вели на границе Средней Азии и Афганистана с душманами сначала советские, а потом уже и российские пограничники, рассказывает Герой России подполковник ФСБ Юрий Иванович Ставицкий.

Рассказывает Герой России подполковник Юрий Иванович Ставицкий:

– Общее количество боевых вылетов у меня более семисот. Но были у нас и такие лётчики, которые имели по тысяча двести вылетов. Втягивается человек в этот ритм и уже сам не хочет уезжать. А я, вобщем-то, завидовал лётчикам армейской авиации: на год прилетели, отбомбились, отстрелялись  – и домой!.. А мне пришлось провести на границе с Афганистаном с 1981 года по 1989 год. Психологически помогало то, что базировались мы всё-таки на территории Советского Союза.

Для меня лично Афганистан начался весной 1981 года. Прилетел я на границу Афганистана и Средней Азии на своём вертолёте из Владивостока 30 апреля 1981 года. Там расположен пограничный аэродром Мары. Летели мы целый месяц. По бортовому журналу только чистого лёта – пятьдесят часов. Во время перелёта у меня лётчиком-штурманом был Михаил Капустин. И за время перегона мы с ним очень сдружились. И когда 6 августа 1986 года он погиб в районе Тулукана (его борт сбили из ручного гранатомёта), я дал себе слово: если у нас родится сын, то назовём его Михаилом. Так и произошло – сын родился через месяц в сентябре 1986 года. И назвали мы его Михаилом.

Раньше на аэродроме Мары были и самолёты, но потом их перебазировали в в другое место. Остались только вертолёты МИ-8 и МИ-24. До сих пор помню позывной самого аэродрома – «Патрон».

То, что погранвойска участвуют в боевых действиях, – было секретом до 1982 года, нам запрещалось раскрывать свою принадлежность к погранвойскам.

(more…)

Никто в Вооружённых силах СССР и России не командовал боевым вертолётным полком дольше, чем полковник армейской авиации Владимир Алексеевич Господ, двенадцать лет. А тех событий, которые пришлись на военную судьбу полковника Господа, хватило бы на несколько жизней. На его счету – 699 боевых вылетов в Афганистане и 327 вылетов – в должности командира сводного вертолётного полка в Чечне. И ещё плюс к этому у полковника Господа – тридцать два захода на аварийный реактор Чернобыльской АЭС в 1986 году в первую неделю после аварии…

Рассказывает полковник Владимир Алексеевич Господ:

– В марте 1969 года произошёл конфликт с китайцами на границе в районе острова Даманский. До сих пор в памяти остались имена героев-пограничников – капитана В.Д. Бубенина, старшего сержанта Ю.В. Бабанского, старшего лейтенанта И.И. Стрельникова и полковника Д.В. Леонова, начальника пограничного отряда. Всем им было присвоено звание Героя Советского Союза (И.И. Стрельникову и Д.В. Леонову посмертно).

На меня тогда это произвело такое сильное впечатление, что я, мальчишка, загорелся и захотел стать пограничником и задумался о поступлении после школы в пограничное училище.

Помню, я собирал материалы о героях-пограничниках, организовал в нашем далеко не приграничном городе  Воронеже отряд «Юные друзья пограничников» и даже написал письмо легендарному пограничнику Герою Советского Союза Н.Ф. Карацупе, попросив его прислать нам свою пограничную фуражку (эта фуражка у меня до сих пор хранится).

И так сложилась судьба, что, будучи уже командиром вертолётного полка, мне удалось побывать на заставе имени старшего лейтенанта И.И. Стрельникова, кумира моих мальчишеских надежд. Именно его застава в 1969 году приняла главный удар китайцев. Интересно, что сын И.И. Стрельникова одно время служил на этой заставе замполитом. (В ходе демаркации границы между СССР и Китаем в 1991 году остров Даманский отошел к КНР. Ныне он называется Чжэньбао-дао. – Ред.)

Но отец после окончания школы мне сказал: будешь лётчиком. (Сам-то он военный лётчик, закончил службу командиром эскадрильи на Камчатке.) (more…)

Рассказывает полковник Владимир Алексеевич Господ:

– К декабрю 1994 года, когда началась Первая чеченская кампания, я уже два года командовал вертолётным полком. А уже летом 1995 года мне сообщили, что я иду в Чечню командиром сводного вертолётного полка от всей авиации Дальневосточного военного округа. С собой я должен был взять группу лётчиков и на МИ-8, и на МИ-24. Из своего полка я взял человек семьдесят. Конечно, уровень подготовки у лётчиков в моём полку был разный. Взял я самых лучших: все летчики первого класса, все с афганским опытом. А своими замами и комэсками вообще поставил тех, у которых по два-три «афгана» за плечами. И техсостав у нас был надёжный, непьющий. Именно с такими людьми можно было идти на войну зная, что не будешь как командир отвлекаться на всякие разборки и воспитание личного состава.

В Чечне мы базировались на бывшем аэродроме ДОСААФ (наши СУ-25 разбомбили его ещё в конце 1994 года; полоса была разбита, все постройки – в руинах). Руководство полка и лётный состав разместилось в бывшей технико-эксплуатационной части, где ранее выполнялись регламентные работы (правда, у здания этого не было крыши). Вокруг в обычных палатках ютился техсостав.

Я уже говорил, что с лётным и инженерно-техническим составом проблем у меня не было. Зато с местными солдатами, которые входили в состав авиационной комендатуры Северо-Кавказского военного округа, выполнявшей задачу по обеспечению боевых действий полка, проблема была очень большая. Они были совершенно неуправляемыми, поэтому приходилось их воспитывать. Но дело в том, что в полку «губы» не было, приходилось идти на поклон в пехоту и, чтобы приняли одного такого нарушителя на гауптвахту, я должен был отдать определённое количество спирта, в зависимости от количества объявленных суток. Спирта нам было жалко. Снова пришлось вспомнить Афган. Придумали наказание для нарушителей, наше, так сказать, ноу-хау.  Если солдат сильно злоупотребил алкоголем, то приходится ему рыть яму. Пять суток ареста – яма глубиной пять метров, восемь суток – восемь метров. (Командир полка по Уставу мог давать до десяти суток. Поэтому самая глубокая яма у нас был десять метров.)

(more…)

Полковник Владимир Николаевич Бабушкин воевал в Чечне всего полгода. Но за это время им было совершено 720 боевых вылетов. И каких!.. Только ночью – 205, из которых 115 раз пришлось садиться на площадки в районах боевых действий. За время командировки он вывез с поля боя более пятисот раненых бойцов. Но один ночной полёт – 9 января 2000 года – он не забудет никогда…

Рассказывает полковник Владимир Николаевич Бабушкин:

– Для меня Вторая чеченская кампания началась 27 сентября 1999 года. Бои в Дагестане, где я тогда оказался, шли уже на спад. Но всем было ясно, что идёт подготовка операции по блокированию территории Чечни и штурму Грозного.

Сначала главной нашей задачей была эвакуация раненых. Потом, когда наши колонны вошли уже на территорию Чечни, мы стали эти колонны сопровождать и прикрывать.

В начале этой командировке я летал и на МИ-8, и на МИ-24, но затем – только на МИ-8. Так вышло, что при комплектовании нашей 85-й эскадрильи была совершена ошибка. Количество экипажей у нас точно совпадало с количеством вертолётов. А если по уму – количество лётчиков должно было быть больше, чем количество машин. Ведь люди болели, да и хозяйственные какие-то дела требовали перерыва в полётах. Но если, при необходимости, командирами экипажей летало командование эскадрильей, то лётчиков-штурманов было ровно по количеству машин. И они без продыха целых полгода летали каждый день. Это очень большая нагрузка, не каждый человек её выдержит.

(more…)