Никто в Вооружённых силах СССР и России не командовал боевым вертолётным полком дольше, чем полковник армейской авиации Владимир Алексеевич Господ, двенадцать лет. А тех событий, которые пришлись на военную судьбу полковника Господа, хватило бы на несколько жизней. На его счету – 699 боевых вылетов в Афганистане и 327 вылетов – в должности командира сводного вертолётного полка в Чечне. И ещё плюс к этому у полковника Господа – тридцать два захода на аварийный реактор Чернобыльской АЭС в 1986 году в первую неделю после аварии…

Рассказывает полковник Владимир Алексеевич Господ:

– В марте 1969 года произошёл конфликт с китайцами на границе в районе острова Даманский. До сих пор в памяти остались имена героев-пограничников – капитана В.Д. Бубенина, старшего сержанта Ю.В. Бабанского, старшего лейтенанта И.И. Стрельникова и полковника Д.В. Леонова, начальника пограничного отряда. Всем им было присвоено звание Героя Советского Союза (И.И. Стрельникову и Д.В. Леонову посмертно).

На меня тогда это произвело такое сильное впечатление, что я, мальчишка, загорелся и захотел стать пограничником и задумался о поступлении после школы в пограничное училище.

Помню, я собирал материалы о героях-пограничниках, организовал в нашем далеко не приграничном городе  Воронеже отряд «Юные друзья пограничников» и даже написал письмо легендарному пограничнику Герою Советского Союза Н.Ф. Карацупе, попросив его прислать нам свою пограничную фуражку (эта фуражка у меня до сих пор хранится).

И так сложилась судьба, что, будучи уже командиром вертолётного полка, мне удалось побывать на заставе имени старшего лейтенанта И.И. Стрельникова, кумира моих мальчишеских надежд. Именно его застава в 1969 году приняла главный удар китайцев. Интересно, что сын И.И. Стрельникова одно время служил на этой заставе замполитом. (В ходе демаркации границы между СССР и Китаем в 1991 году остров Даманский отошел к КНР. Ныне он называется Чжэньбао-дао. – Ред.)

Но отец после окончания школы мне сказал: будешь лётчиком. (Сам-то он военный лётчик, закончил службу командиром эскадрильи на Камчатке.) (далее…)

Рассказывает полковник Владимир Алексеевич Господ:

– К декабрю 1994 года, когда началась Первая чеченская кампания, я уже два года командовал вертолётным полком. А уже летом 1995 года мне сообщили, что я иду в Чечню командиром сводного вертолётного полка от всей авиации Дальневосточного военного округа. С собой я должен был взять группу лётчиков и на МИ-8, и на МИ-24. Из своего полка я взял человек семьдесят. Конечно, уровень подготовки у лётчиков в моём полку был разный. Взял я самых лучших: все летчики первого класса, все с афганским опытом. А своими замами и комэсками вообще поставил тех, у которых по два-три «афгана» за плечами. И техсостав у нас был надёжный, непьющий. Именно с такими людьми можно было идти на войну зная, что не будешь как командир отвлекаться на всякие разборки и воспитание личного состава.

В Чечне мы базировались на бывшем аэродроме ДОСААФ (наши СУ-25 разбомбили его ещё в конце 1994 года; полоса была разбита, все постройки – в руинах). Руководство полка и лётный состав разместилось в бывшей технико-эксплуатационной части, где ранее выполнялись регламентные работы (правда, у здания этого не было крыши). Вокруг в обычных палатках ютился техсостав.

Я уже говорил, что с лётным и инженерно-техническим составом проблем у меня не было. Зато с местными солдатами, которые входили в состав авиационной комендатуры Северо-Кавказского военного округа, выполнявшей задачу по обеспечению боевых действий полка, проблема была очень большая. Они были совершенно неуправляемыми, поэтому приходилось их воспитывать. Но дело в том, что в полку «губы» не было, приходилось идти на поклон в пехоту и, чтобы приняли одного такого нарушителя на гауптвахту, я должен был отдать определённое количество спирта, в зависимости от количества объявленных суток. Спирта нам было жалко. Снова пришлось вспомнить Афган. Придумали наказание для нарушителей, наше, так сказать, ноу-хау.  Если солдат сильно злоупотребил алкоголем, то приходится ему рыть яму. Пять суток ареста – яма глубиной пять метров, восемь суток – восемь метров. (Командир полка по Уставу мог давать до десяти суток. Поэтому самая глубокая яма у нас был десять метров.)

(далее…)

Глава из повести «Советский солдат афганской войны» из книги «Советские солдаты России»(продолжение)

Через некоторое время меня вызывают в особый отдел – разбираться с моим походом к душманам под Кандагаром. Против меня грозились возбудить уголовное дело. Перед этим меня пригласил командир полка: «Смотри, могут сломать! Не колись – наш полк хотят признать лучшим полком ВДВ. Если что, то я тебя оттуда на боевые выдерну».

И получалось, что на боевых я отдыхал. Вернулись, оружие почистили, в баню сходили, кино посмотрели – на следующий день меня в особый отдел. Особисты пугали гауптвахтой, тюрьмой: ««Давай, колись, как ты у душманов побывал!». – «У каких душманов?». – «Солдат, говори, сколько душманов было, сколько «чарса» принёс! Кто тебя послал?». А мне пришлось говорить, что ничего не было. Перед этим дембеля пригрозили: «Смотри, не расколись!». И действительно, если бы я рассказал всё, как было на самом деле, то у дембелей были бы очень большие проблемы. Но и мне бы точно крышка пришла.

Прошло полгода, первый особист уехал в Советский Союз, дело передали другому. А второй майор оказался моим земляком из Саранска. Пригласил меня: «Слушай, «зёма»! Все же говорят об этом. Ну расскажи, интересно же!». Я: «Товарищ майор, за копейку хотите купить? Хоть арестуйте, можете даже расстрелять меня – ничего не было. Это же смешно, как это вообще могло бы быть? Давайте мы вас сдадим в плен в тельняшке десантника и посмотрим, что от вас останется! Может, ухо или что-нибудь ещё…».

Он так разозлился! Ходили слухи, что он владеет гипнозом, поэтому я ему в глаза не смотрел. Он: «В глаза мне смотри!». Я: «А чего мне в них смотреть? Они что, красивые, что ли?..». Конечно, я рисковал, так с ним разговаривая. А что было делать?!. Я тогда оказался между трёх огней: с одной стороны, дембеля, которые меня послали за анашой, с другой стороны, командир полка говорит – не колоться! А особист требует: колись! Так что спасся я из этой ситуации просто чудом.
А спасал меня, как и обещал, командир полка. Звонят особисту: это наш снайпер, он очень нужен на боевых. Но как только возвращаюсь с гор – опять всё сначала. (Кстати, наш командир полка сейчас – заместитель командующего ВДВ, генерал Борисов. Очень хотел бы с ним встретиться и поблагодарить.)

Я думаю, что особисты прежде всего хотели наказать солдат, которые послали меня за анашой. Разговаривал майор со мной очень жёстко. А тут как-то говорит: «Ладно, «зёма». Дело мы закроем. Расскажешь, как было?». Я: «Товарищ майор, давайте так! Домой в Саранск вернёмся, водочку поставим, выпьем, посидим, шашлычка поедим. Тогда и расскажу. Интересно было, просто отпад! Но тут, простите, скажу: ничего не было».

Майор этот оказался человеком порядочным. Когда уезжал в Союз, спрашивает меня: «Может, что-нибудь передать родным?». Я попросил отдать им «афганку» (специальная форма одежды. – Ред.), мне самому вряд ли удалось бы её через границу провезти. Но нас подняли по тревоге, и я попросил своего товарища отнести мою «афганку» особисту. Тот отнёс, но другую, пятьдесят шестого размера! Сестра потом рассказывала, что в Саранске к ней пришёл майор и отдал «афганку». Но когда я её дома в руки взял – это оказался огромный халат какой-то! Вот думаю, хитрый хохол! Куценко его фамилия. Но зла на него не держу. Пусть и Бог его простит.

Купить книгу «Советские солдаты России»:

— электронную на сайте ЛитРес;

— электронную и печатную на сайте Ридеро.

Купить электронные и печатные версии 8 частей фотоальбомов «Они защищали Отечество» и 8 томов книги «Из смерти в жизнь…» о войне в Афганистане и современных кавказских военных кампаниях.

Рассказывает подполковник Сергей Борисович Яновский:
– В 90-е годы я служил в 55-й дивизии морской пехоты Тихоокеанского флота. В самом начале января 1995 года Андрей Сумин, наш ротный, мне говорит: «В Чечне бойня. Наверное, будут набирать туда и от нас. Но как что будет – не знаю…».
Первую команду собрали очень быстро, второпях. Людей снимали прямо с кораблей, не особо рассматривая их личные дела. Так и отправили. А вот потом подход изменился. И когда уже я собрался туда, то рапорт написал сам. Рассматривали его очень долго, и только в конце января 1995 года я получил разрешение, так что в Чечню я попал уже в феврале 1995 года.
Для отправки надо было сначала поехать в Славянку, где стоял отдельный полк морской пехоты Тихоокеанского флота, на полигоне которого проходило боевое слаживание.
На следующий день после оформления документов в Бамбурове или, как мы его называли, «Бомбее», нас погрузили на корабли. Шли сначала рекой, а потом – морем в сторону аэродрома. Высадили нас в бухте рядом с запасным аэродромом. Наверное, это было сделано с целью скрыть нашу отправку от остальных. Команду получили: «Никуда не отходить, всем стоять на месте!». Тут же быстренько открыли твиндеки у десантных самолётов ИЛ-76 и погрузили нас внутрь, что селёдок в бочку.
Летели мы с посадкой в Новосибирске. Там на полосе снежок, холодно… Но – что удивительно – выйти в туалет разрешили только офицерам! А матросы – даже не знаю как – сидели и терпели до конца полёта. А ведь летели мы до Моздока часов восемь! (далее…)

Дембельский аккорд

В апреле 1987 года мы, шестеро дембелей из «полтинника», взялись делать дембельский аккорд. В полку у входа в клуб (это огромный алюминиевый сарай) сделали два фонтана. Тут же на постамент поставили старинную пушку, из труб, забетонированных в землю, сделали стенд «Лучшие люди части». На нём повесили фотографии командиров, Героев Советского Союза.

Многие за этот аккорд браться не хотели – ведь если не успеешь закончить, то домой вовремя не поедешь. А мы всё успели. Сделали быстро. Нам дают вторую работу, потом третью. Осталось десять дней. Тут говорят: «Нужно построить кафе!». Каркас железный уже стоял, но больше ничего не было. Мы: «Товарищ командир, да это работа месяца на четыре, на пять!». – «У вас есть десять дней».

Пришлось поднять молодых со всего батальона, кафе построили за три дня. Командир прекрасно знал, кто именно кафе строит. Но для виду приходит и спрашивает: «Ну, надеюсь, молодых-то не берёте?». – «Не-е-е!.. Какие молодые – они же строить не умеют!». – «Я всё понимаю. Смотрите, чтобы всё было нормально!». Это он про «залёты» говорил, мало ли какой проверяющий придёт.

В день отправки первыми домой отправляли сто человек. Я самый первый стоял: 1-е отделение 1-го взвода 1-й роты 1-го батальона. Командир полка подошёл – смотрит на меня и на остальных, снова на меня и на остальных: «А где твои медали?..». Тут же пригласил писаря, который выписал мне две справки. Там было написано, что Емолкин Виктор Николаевич награждается орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». – «Вот тебе две справки с печатью полка, с моей подписью. Я проконтролирую, всё будет хорошо. А то как-то неудобно: воевал столько времени и вообще не награждён».

А в некоторых вопросах я точно был невезучим. До этого четвёртого мая нас подняли по тревоге: дембелям всем быстро готовиться домой! Мы обрадовались, оделись в парадку. Тут прибегает командир роты. Мне: «Быстро раздеваться! Ты никуда не едешь, будешь до августа служить». Я чуть не умер на месте от такой подлости! На боевых и так часто искал его в прицел, у меня специальные духовские пули были приготовлены. Но каждый раз Господь спасал: нельзя, нельзя стрелять, нельзя в своих ни в коем случае. Грех страшный!

(далее…)

Полковник Тимофею Павловичу Дегтярёв скончался, к глубокому сожалению, совсем недавно — осенью 2014 года. Удивительная у него судьба… В Великую Отечественную войну младший лейтенант Тимофей Дегтярёв воевал командиром самоходки с говорящим названием «Прощай, Родина!». Это была та самая самоходка, которая работала на авиационном бензине и при попадании снаряда горела как свечка, да ещё и со взрывом.

На войне его никто не берёг – ни замполиты, ни командиры. Но Тимофей Павлович выжил. Выжил в бесчисленных разведках боем, из которых обычно никто не возвращался. Выжил в жесточайших дуэлях с немецкими танками, когда в живых остаётся только тот, кто стреляет первым. Выжил и под страшными бомбёжками кассетными бомбами.

А причина одна – вера в Бога. Сам Тимофей Павлович с детства был человеком верующим и на войне молился Богу. Родители и родственники его были тоже людьми верующими и тоже молись за него. А его отец каждый день, пока Тимофей был на фронте, молился о его здравии с тысячей земных поклонов. И Господь услышал эти молитвы. Сын, трижды раненый, вернулся с войны живым…

Рассказывает инвалид Великой Отечественной войны полковник Тимофей Павлович Дегтярёв:

– Когда началась война, я с родителями жил в городе Абдулино Оренбургской области. В семье я – одиннадцатый ребёнок. После меня ещё сестра родилась. Братьев кроме меня было четверо. Несколько лет назад мы вернулись с Украины, уезжали туда во время голода тридцатых годов.

На Западной Украине никакого голода не было. А вот в Оренбургской области в 1933 году голод был страшный. Нам повезло, что мой старший брат Михаил служил пограничником на Западной Украине. Там он женился и остался жить. Мы бросили дом (его после нас сожгли и поставили на его месте качалку нефти), хозяйство и уехали к нему. Оставаться на Урале никак было нельзя, очень много людей поумирало. У нас в родне умерла моя тётя. Поела с голодухи мяса коровы, которое ей случайно досталось, на улице нашла у колодца. И то ли мясо обработано было чем-то, то ли заворот кишок у тёти случился после недоедания… (далее…)

Засада в Кабуле

В Афгане мы дали друг другу слово обязательно съездить к родителям наших погибших ребят. И в 1989 году я поехал во Львов к родителям Игоря Чипки, он погиб у меня на глазах.

В то время я был человеком очень жёстким, тимуровец конкретный. Если я дал обещание человеку, то неважно, что у меня в жизни происходит: я брошу работу, но выполню своё слово. Мне говорили: «Ты ненормальный!». А я отвечал: «Не могу по-другому, меня так воспитывали». Я от этой своей упёртости страшно страдал, даже в клинику неврозов попал.

И вот приехал я под Львов, деревня километрах в пятнадцати от города. Очень красивый памятник другу поставили на сопке. Мне рассказали, что здесь присягу солдаты из соседних частей принимают. В школе, которая была названа именем Игоря Чипки, собралась вся деревня. Я очень боялся, что меня заставят рассказывать: ведь я же простой солдат, не писатель какой-то. Что же рассказывать? Но всё как-то само собой устроилось. Потом я пришёл домой к его родителям, маму встретил, потом папа пришёл. Из Львова сестра приехала, ещё родственники.

Стою, с мамой общаюсь. Отвернулся на секунду – вдруг кто-то мне по спине палкой как даст!.. Я отскочил, смотрю – а это мама его меня ударила! И бьёт второй раз! Но как десантник я быстро сообразил – стулом защищаюсь. Тут забегает папа, хватает её, обнимает: «Всё нормально, всё нормально…». Она успокоилась в конце концов, потом заплакала. Плакала-плакала, потом снова успокоилась. Поворачивается ко мне: «Садитесь, всё нормально! Игорь скоро приедет». Папа держит её, а сам мне показывает пальцем у виска. Оказалось, что ум у матери помутился на почве гибели сына…

Погиб Игорь в 1986 году. Где-то я видел упоминание, что погиб он 6 сентября. Но на самом деле погиб он 4 сентября на моих глазах. В Кабуле была гостиница «Международная» – это со стороны выезда на Пагман. Недалеко от этого места в своё время жили самые богатые люди Афганистана: князья, ханы и так далее. Это красивый оазис с пальмами, с бассейнами. Но когда мы приехали, там всё уже разбомбили. Слева – большая гора ровная. На этой горе стояли наши, чуть ли не целый батальон. Они точками охраняли весь Кабул. Как-то к ним со склада пошла колонна машин – примерно «камазов» двадцать. Везли боеприпасы, продукты… Сопровождения не было, водители были без автоматов, только офицеры и прапорщики с пистолетами. Решили – это же Кабул, тут всё спокойно. И, видимо, кто-то душманам стуканул… (далее…)

Как я отказался быть стукачом

И дембеля как в воду глядели! Примерно через месяц – чай-кофе, чай-кофе-конфетки – командир роты спрашивает: «Ну как там дела в роте? Бьют?». – «Нет». – «Как же нет? Тебя же вчера побили». – «Так это же за дело!». – «А кто тебя бил?». – «Это неважно». – «Нет, ты докладывай». – «Не, не, не буду. Вы же всё-таки офицер, а я солдат. Это наше солдатское дело». – «Нет, ты рассказывай. Я ведь знаю – побил тебя такой-то». – «Откуда вы знаете?». – «А я всё знаю». – «Зачем вам это знать?». – «Я же командир роты! Кормлю тебя, чаем пою. А ты в ответ – ничего». Тут у меня аж челюсть отвалилась: «И что?..». – «Давай договоримся так: ты мне говоришь, что в роте творится. А я тебе как земляку, как родному человеку, обеспечиваю Красную Звезду, «За отвагу», «За боевые заслуги». И домой поедешь старшиной. Договорились?». – «Я не понял?.. Вы что, предлагаете, чтобы я стучал?!.». – «Зачем стучать? Просто будешь рассказывать». – «Так это же стукачество?». – «Да никакое это не стукачество!». – «Знаете, товарищ командир, я так не могу!». – «Короче, будешь докладывать! Не будешь – всем скажу, что ты стукач, и тебе будет крышка! И мне поверят, потому что мы с тобой целый месяц чай пьём. Скажу, что ты мне доложил то-то и то-то». Я встал: «А пошли бы вы вообще очень далеко, товарищ командир, с такими предложениями!». И пошёл к себе. (далее…)

Особый отдел

Через некоторое время меня вызывают в особый отдел – разбираться с моим походом к душманам под Кандагаром. Против меня грозились возбудить уголовное дело. Перед этим меня пригласил командир полка: «Смотри, могут сломать! Не колись – наш полк хотят признать лучшим полком ВДВ. Если что, то я тебя оттуда на боевые выдерну».
И получалось, что на боевых я отдыхал. Вернулись, оружие почистили, в баню сходили, кино посмотрели – на следующий день меня в особый отдел. Особисты пугали гауптвахтой, тюрьмой: ««Давай, колись, как ты у душманов побывал!». – «У каких душманов?». – «Солдат, говори, сколько душманов было, сколько «чарса» принёс! Кто тебя послал?». А мне пришлось говорить, что ничего не было. Перед этим дембеля пригрозили: «Смотри, не расколись!». И действительно, если бы я рассказал всё как было на самом деле, то у дембелей были бы очень большие проблемы. Но и мне бы точно крышка пришла. (далее…)

Виктор Емолкин родился и вырос в глухой мордовской деревне. До армии с трудом закончил школу, работал трактористом в колхозе, токарем на заводе. Казалось, что он пойдёт по стопам многих своих одноклассников, в большинстве своём спившихся в молодом возрасте.

Но срочная служба в ВДВ и война в Афганистане полностью изменили его жизнь. Полтора долгих года он воевал снайпером в знаменитом гвардейском 350-м гвардейском парашютно-десантном полку 103-й дивизии ВДВ. Участвовал в десятках боевых выходов, был в окружении. Однажды душманы попытались взять его в плен. Но он не сдался, а был готов взорвать себя вместе с ними гранатой. И выжил…

После армии деревенский паренёк закончил очное отделение юридического факультета Ленинградского университета и стал успешным петербургским юристом, партнёром крупной юридической фирмы.

Виктор Емолкин всю свою жизнь хранил в сердце веру православную. Он ни разу не уклонился от того трудного пути, который ему уготовал Господь Бог. И Бог его на этом пути всегда хранил…

Рассказывает рядовой ВДВ Виктор Николаевич Емолкин:

– Афганистан для меня – это самые лучшие годы моей жизни. Афган меня в корне изменил, я стал совершенно другим человеком. Там я мог сто раз погибнуть: и когда в окружение попадали, и когда в плену я был. Но с Божьей помощью я всё равно оставался живым.

В зоне особого внимания

Служба в ВДВ у меня, как и у многих, началась с того, что в седьмом классе я посмотрел фильм «В зоне особого внимания». И после него я так зарядился любовью к Воздушно-десантным войскам! Вырезал из газет и журналов всё, что там печатали про десантников, носил кирзовые сапоги (портянки завязывать меня бабушка научила), каждый день подтягивался на турнике. Физически я почти полностью подготовился к службе, и, кроме того, в деревне постоянно или пешком ходишь, или на велосипеде ездишь. Пройти двадцать пять километров от деревни до ДОСААФа, где я учился на водителя, для меня никакого труда не составляло.

Ребята надо мной смеялись – ведь служить в ВДВ все хотят, но попасть именно туда служить было нереально. Когда я призывался, из всей Мордовии взяли всего восемь человек. Я и сам это понимал, но уж очень сильно загорелся. Уже потом я осознал, что меня вёл Господь, прочитав в моём сердце такое огромное желание.

(далее…)