Рассказывает Герой России, полковник Владимир Владимирович Недобежкин:
Майор В.В. Недобежкин
– Для меня события, связанные с прорывом боевиков из села Первомайского, начались 11 января 1996 года. В это время отряд армейского спецназа, которым я командовал, находился в Ханкале (штаб группировки российских войск в Чечне. – Ред.). Мы внимательно следили за захватом заложников в Кизляре, очень волновались и за тех, кто там оказался в заложниках, и за наших товарищей, которые мучительно искали выход из создавшейся ситуации.
10 января вечером командующий Объединенной группировкой наших войск генерал Анатолий Куликов вызывает меня и ставит задачу: во взаимодействии с десантниками подготовить вариант проведения операции по освобождению заложников. Причём он, как будто предчувствуя, что из Кизляра боевиков, по решению российского руководства, будут отпускать, предложил штурмовать автобусы с боевиками и заложниками по пути в Чечню. Десантники должны были высадиться и блокировать место проведения операции, а мы должны были штурмом взять автобусы, обезвредить боевиков и освободить заложников. Только мне не очень понятно было, как их внутри автобуса можно различить – кто заложник, а кто не заложник…
О штурме села Комсомольское мы беседовали с майором спецназа Министерства юстиции Николаем Евтухом. Вместе с нами в разговоре участвовал подполковник армейского спецназа А.
Николай Евтух.: Я в Комсомольском получил тяжелое ранение.
Сергей Галицкий.: А Вы можете рассказать, как это было? Я человек не военный, ничего не понимаю в тактике. Но мне было как-то странно слышать о том, что там происходило. Я не понимаю, как не смогли найти грамотное решение этой задачи – штурма села.
Подполковник А.: Я Вам скажу самое страшное. Я – военный человек, профессионал, две войны за плечами – и тоже не понимаю.
Н. Е.: Целую неделю перед штурмом мы зачищали село. Утром заходим в него, вечером, как начинает темнеть, выходим. Проверка так проводилась: мы блокируем дома, а чекисты в них с населением работают – паспорта проверяют. Если там кто-то подозрительный, то его забирают в комендатуру Урус-Мартана для проверки.
И так было каждый день целую неделю, пока боевики не дали нам жару. После этого наши войска жителей из села полностью вывели, в поле разместили, огородили их лагерь. Тогда мы начали досматривать село уже без чеченцев. Находили даже русских рабов, которые уже лет по десять-пятнадцать находятся в Чечне. Я одного спрашиваю – а ты почему с чеченцами не ушел, убить ведь могут? А он отвечает – хозяин меня попросил, чтобы я присмотрел за домом, посторожил. А ведь он мог спокойно погибнуть во время зачистки.
Так мы работали до 6 марта 2000 г., когда попали в селе в окружение. Утром туда поехал с нами на машине парламентер, местный авторитет. Внутренние войска заходили с другой стороны. Переехали мы через речку, стали к домикам подъезжать, типа дачных. И тут начался шквальный огонь. Парламентер наш сразу куда-то исчез. Мы рассыпались и заняли позиции.
Вспомним погибших товарищей… Комсомольское, март 2000 г.
Бойцам, которые на чеченской войне находились на переднем крае, приказы командования нередко казались безрассудными. Часто таковыми они и являлись. Но приказы не обсуждают, а выполняют. Наш рассказ – о бойцах санкт-петербургского отряда спецназа Министерства юстиции «Тайфун».
Отряд «Тайфун» освобождал Дагестан осенью 1999 года, работал в горах под Харсеноем в начале 2000 года. Однако самое главное испытание ожидало спецназовцев в марте 2000 года. Им выпало оказаться в самом пекле во время штурма села Комсомольское.
Шести сотням наших бойцов противостояло более полутора тысяч боевиков под предводительством Руслана Гелаева. Бандиты превратили каждый дом в неприступную крепость. Не имея в первую неделю боёв тяжелого вооружения, без поддержки авиации и артиллерии, практически только с автоматами и ручными гранатами, наши бойцы упорно атаковали позиции боевиков. Кровопролитные бои за каждую улицу, каждый дом, длились больше двух недель.
За взятие села Комсомольское пришлось заплатить страшную плату. Из ста бойцов сводного отряда спецназа Минюста десять погибли, более двадцати были ранены. Вечная память павшим, честь и слава живым!
Рассказывает Герой России, полковник Алексей Николаевич Махотин:
– Комсомольское мы прочёсывали первого, второго и третьего марта. Наш отряд шёл вдоль реки Гойты. Слева шли бойцы 33-й бригады Внутренних войск из поселка Лебяжье под Петербургом, а справа – Внутренние войска из Нижнего Тагила. Бои пока не начались, но боевики уже начали встречаться на пути. В один из этих дней видим – двое боевиков в гражданской одежде издали нас увидели и стали убегать. Один сумел уйти, а другого мы завалили. Несмотря на гражданскую одежду, сразу было видно, что это не мирный житель. Лицо у него было землистого цвета, как у тех, кто всю зиму просидел в горных пещерах без солнца. Да и по виду он был явный араб. У главы администрации Комсомольского потом спросили: «Ваш человек?». Отвечает: «Нет». Но за этот случай мы от начальства всё равно получили нагоняй: «Да вы что это? Устроили, понимаешь, тут стрельбу без причины!».
Подвиг шестой роты псковских десантников, который она совершила 29 февраля – 1 марта 2000 г. в Чечне, под Улус-Кертом, при обороне высоты 776.0, стал символом мужества и стойкости сегодняшнего поколения солдат и офицеров. Проявив массовый героизм, девяносто десантников не пропустили на равнину более двух тысяч хорошо вооруженных и подготовленных чеченских террористов, которые планировали захват городов и сел.
Здесь приняла свой последний бой шестая рота псковских десантников
Среди тех, кто внимательно следил за трагическими событиями в феврале-марте 2000 г., бытует мнение, что чеченцы, предлагая десантникам пропустить их, говорили – мы точно знаем, что на помощь вам никто не придет. Если бы помощь пришла, то можно было бы сказать, что это был обычный блеф с целью деморализовать десантников и заставить их отступить. Но на помощь погибающей роте действительно никто не пришел.
Командир 104-го парашютно-десантного полка С. Ю. Мелентьев делал все возможное и невозможное – направил к месту сражения первую роту, которая под огнем чеченцев начала переправляться через реку Абазулгол и не смогла этого сделать. Отправил туда разведывательную роту, которая пешком пыталась добраться до места боя. Стволы полковой артиллерии от выстрелов раскалились докрасна. Но настоящей помощи – огня реактивной и дальнобойной артиллерии, поддержки с воздуха – так и не было, хотя и артиллерии, и авиации в районе было вполне достаточно для нанесения мощнейшего удара по каравану боевиков. Говорили, что нелетная погода была. Но туман стоял в ночь с 28 на 29 марта. А те, кто остались в живых, говорят, что 29 марта небо голубое было. Невольно создается впечатление, что за спиной командира полка была проведена невидимая черта.
Полковник А.В. Кардычкин
О событиях тех дней я долго беседовал с Александром Владленовичем Кардычкиным, полковником запаса. В 2000 г. он служил заместителем командира 104-го парашютно-десантного полка 76-й Псковской воздушно-десантной дивизии, в которую и входила героическая шестая рота.
Рассказывает полковник А.В. Кардычкин:
– Такого случая массового героизма не только в Воздушно-десантных войсках – во всей нашей армии не было со времени конфликта с китайцами на острове Даманский 2 марта 1969 г. И произошло это уже в наше, постсоветское время, когда психология у людей совсем другая. Я все время задумываюсь – что было бы, если бы мне пришлось оказаться на их месте? И мне становится не по себе. Задаю себе и другим такой вопрос: мы готовы, ясно осознавая это, прямо сейчас умереть? Вот на такой вопрос почти никто не может дать ответ. А ведь после первого столкновения десантники еще могли уйти.
Герой России, старший лейтенант Дмитрий Кожемякин (в центре вверху) с боевыми товарищами
Я постарался основательно подготовиться к встрече с Сергеем Ивановичем Кожемякиным – отцом Героя России старшего лейтенанта Дмитрия Кожемякина, погибшего в 2000 г. под Улус-Кертом.
В Интернете нашел карту передвижения 6-й роты, буквально почасовую схему самого боя. Но каково же было мое изумление, когда полковник Кожемякин разложил на столе огромную карту всего района последнего боя псковских десантников, на которой были отмечены перемещения отрядов не только в те три дня, но и за неделю до трагедии.
Из его обстоятельного рассказа я понял, что он по крупицам собрал и восстановил многие обстоятельства тех страшных дней. Я слушал рассказ полковника и все больше понимал, как же любит своего сына Сергей Иванович, как гордится им. Он решил увековечить память сына, восстановив правду об обстоятельствах гибели не только Димы, но и остальных восьмидесяти трёх солдат и офицеров. Своей несгибаемой стойкостью они напомнили нам об истинных традициях русского воинства, навеки вписав себя в историю чеченских войн.
Рассказывает полковник С.И. Кожемякин:
– 29 февраля 2000 года в Пскове начали хоронить разведчиков из армейского спецназа, погибших 21 февраля под селом Харсеной. И вдруг десантники 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии стали уходить с похорон. Спрашивают: «Что такое?» А они отвечают: «Наши завязали такой бой, что потерь будет больше».
Рассказывает полковник Владимир Васильевич Осипенко:
Капитан В.В. Осипенко
– К концу зимы 1985 года в Афганистане я отслужил ровно год и был начальником штаба 3-го батальона 357-го гвардейского парашютно-десантного полка 103-й воздушно-десантной дивизии.
Мы тогда не слишком серьёзно к этому происшествию отнеслись – ну обстреляли… Но на следующий день «духи» накрыли нашу заставу уже во время дневного затишья.
У нас на дувалах были башенки. Между ними часовой и ходит. Тут прилетает снаряд и попадает в одну из башенок. А часовой-то только-только из неё вышел! В башенке стоял АГС-17 (автоматический станковый гранатомёт. – Ред). Это, по сути, просто небольшой кусок железа. Так вот этот гранатомёт после попадания в башенку восстановлению не подлежал. Мы ахнули – а если часовой находился бы внутри?..
Вот тогда-то мы и поняли, откуда прилетают снаряды, и какие они примерно. И главное, что мы поняли: чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности мы больше уже не сможем. С нас как будто кожу содрали!
Рассказывает полковник Владимир Олегович Сидельников:
– Один бой я не забуду никогда. На это есть несколько причин. В этом бою на моих глазах погиб мой друг, старший лейтенант Миша Румянцев, погибли бойцы Андрей Голендухин и Иван Харчук, который умер прямо у меня на руках. Но самое страшное не это. Я хочу рассказать обо всём по порядку, чтобы даже мельчайшие детали этого жуткого боя остались в памяти не только у меня.
С полковником Владимиром Олеговичем Сидельниковым мы встретились в его кабинете в Военно-медицинской академии. О военных медиках я до этой встречи не имел практически никакого представления. Я думал примерно так: это обычные врачи, которым по торжественным случаям иногда приходится надевать военную форму.
